Есть в Китае вещь, к которой устремляются чаяния почти всех без исключения китайцев. Это своего рода божество, однако ему не ставятся храмы и алтари, потому что оно и так надежно царит в сердце каждого китайца. Божество это называется цзихуй - шанс или счастливый случай.

Подкрадываемся осторожно

Между нашим пониманием того, что такое цзихуй и китайским есть существенная разница. Когда мы говорим о счастливом случае, об удаче, речь идет обычно о лежании на печи в ожидании того, что сейчас пешком пришлепает золотая рыбка и спросит: «Что вам угодно, молодой человек?» Русский человек широк, на мелочи не разменивается: удача так удача, без нюансов и компромиссов. Если уж жениться, так на королеве красоты, выигрывать в лотерею - то миллиард. И желательно - не покупая лотерейного билета.

Не то у китайцев. Собственно словарное значение слова «цзихуй» - случай, возможность, момент. Конечно, подразумевается, что возможность эта потенциально счастливая. Однако возможность эта сама по себе не придет - в отличие от русской традиции. По пути ей встретится столько других китайцев, что она непременно заплутает и попадет не к тому человеку. Поэтому возможность надо ловить, искать ее, приманивать. Чтобы появился цзихуй, надо проявить активность.

Но даже если цзихуй появился, это даже не полдела, а одна десятая дела. Цзихуй надо еще реализовать. Когда цзихуй появляется, некоторые подкрадываются к нему осторожно, чтобы не спугнуть. Другие, напротив, бросаются на него сразу, чтобы не упустить. Например, кому-то понадобился китайский повар. Разговор проходит при китайском крестьянине. Очень вероятно, что тот предложит себя в повара, хотя ничего сложнее вареного риса в жизни своей не готовил. Если вы удивитесь его нахальству, он удивится вашей простоте.

- Вас чему научить: каллиграфии? Или, может, высшей математике? Я все могу...

- Ну и что? - скажет он. - Не упускать же цзихуй!

Игра на балалайке

Понятное дело, что ловля цзихуя - дело в первую очередь низких людей, сяожэней. Благородный муж - образованный, умный, талантливый - полагает, что определенные блага причитаются ему по справедливости, как, например, лучшему специалисту в своем деле. Он считает ниже своего достоинства суетиться и выдавать себя не за то, чем он является на самом деле. Сяожэнь прекрасно знает, что ему по его талантам ничего не положено и вся надежда - только на цзихуй. Поэтому наверху редко оказываются неторопливые благородные мужи, а все больше - сяожэни. Они же задают и общий тон в обществе.

Вообще, жизнь обычного китайца за вычетом цзихуя тысячелетиями была чрезвычайно предсказуема. Если ты крестьянин, так ты и будешь крестьянином, и сын твой будет крестьянином, и внук. Та же история с торговцем, ремесленником, золотарем. Единственное, что может изменить ситуацию - это цзихуй, причем неважно, какой. Ты можешь поднять восстание и стать императором как Чжу Юаньчжан, можешь выгодно жениться, вступить в партию, удачно купить акции, устроиться куда-нибудь кем-нибудь - все это цзихуй. Народу вокруг много, поэтому цзихуй придирчив, приходит не к каждому. Надо его распознать, выманить и использовать по максимуму.

Легче всего, конечно, сделать это за границей, где дураков, поди, много, а китайцев мало. Надо только чуть-чуть подучиться, и тут уж ты можешь работать кем угодно, ведь ни один иностранец не знает, как выглядит настоящее ушу, настоящая каллиграфия, настоящая китайская музыка, не говоря уже о настоящей китайской еде. Если возникнут вопросы, всегда можно сказать, что там - не настоящее, настоящее только у тебя.

Чжу Юаньчжан после поимки цзихуя. В юности был нищим, в старости - император.

Стандартный ловец цзихуя на вопрос, что он умеет, отвечает: все! Ловец похитрее спрашивает: «А что нужно?» И если нужен, например, преподаватель ушу, он говорит: вот это именно то, что я умею лучше всех на свете. На что он надеется? На то, что тренировать придется не прямо сейчас, а хотя бы с завтрашнего утра. За это время он найдет среди знакомых человека, который что-нибудь в этом понимает, и, накормив его обедом, до завтрашнего утра переймет все «тонкости» боевого искусства, которому и будет обучать иностранцев в ближайшие лет пятьдесят. В конце концов, все китайцы - ушуисты, разве вы этого не знали? Это такая же непреложная истина, как и то, что «все большевики играют на балалайках».

Самый секретный ученик

Вот типичная история ловли китайского цзихуя.

В Москве потребовались преподаватели ушу. Позвонили двум китайским перцам в Пекин. Один из них занимался багуа и тайцзи, другой - мэйхуа и шаолинем. Оба перца были старыми приятелями еще с детства, оба дали согласие приехать - почему нет, тем более, что один из них работал на заводе рабочим, другой зарабатывал на жизнь продажей систем пожаротушения. В общем, работа не самая интересная и не самая оплачиваемая. Естественно, оба восприняли это как цзихуй, шанс. Поскольку им звонили в связке, они договорились приехать в Москву вместе. Однако шаолиньский товарищ ухитрился оформить документы быстрее и рванул в Москву на неделю раньше.

Его встретили, поселили в доме у одного из занимающихся, накормили котлетами и объяснили ситуацию: вы будете тренировать желающих заниматься шаолинем, в том числе и детей, и мэйхуа. Ваш друг будет обучать багуа и тайцзи. Товарищ немного подумал и спросил: «А сколько один человек платит в месяц?» Ему ответили. Следущий вопрос был: «А сколько человек в группе тайцзи?» - «Тридцать».

Китайский перец переменился в лице и пошел в другую комнату, где у него лежал багаж. «Сейчас принесет удостоверение, что он тоже может преподавать тайцзи», - догадался один из присутствующих. Однако перец вышел просто с бумажкой и ручкой в руке, помножил деньги за занятие на количество людей в группе и радостно сказал, что он будет сам преподавать и шаолинь, и мэйхуа, и багуа, и тайцзи.

Конфуций был просто мудрецом и за цзихуем не гонялся

- А разве вы владеете тайцзи и багуа? - наивно удивились присутствующие.

Китайский путешественник только снисходительно улыбнулся. Однако дикие лаоваи не отставали.

- А кто вас учил?

Будущий учитель пришел в некоторое раздражение и сказал, что тайцзи его учил Чэнь Чжэнлэй, а багуа - Ли Цзымин. Когда его спросили, почему же его имени нет в традиции, он, несколько удивившись такой образованности, отвечал, что есть секретные ученики, имена которых никуда не вносятся…

В общем, ситуация очень хорошо иллюстрирует охоту за цзихуем. Во-первых, он прорвался впереди другого. Во-вторых, взялся обучать тому, о чем он представления не имеет. Естественно, иностранцы, по его мнению, ничего не знали и поймать за руку его не могли. Не вышло бы - ну и черт с ним, зато попытка была сделана.

Другая типичная история. Пекин, улица Ванфуцзинь, торговый центр. Начался дождь. Тут же у дверей торгового центра нарисовалось какое-то количество молодых людей, торгующих зонтиками. Для вящей убедительности они даже под козырьком не прятались, чтобы на своем примере демонстрировать потенциальному клиенту, что его ждет, если он тут же не купит зонтик.

Я обращаюсь к одному из торговых юношей:

- Почем зонтик?

- Двадцать юаней, - говорит тот, хотя цена зонтику - пять юаней в базарный день.

Пекинский воздух располагает к шуткам, поэтому я уточняю:

- Двадцать американских юаней?

Пекинская полиция на цзихуй не надеется и носит зонтики с собой

Юноша впадает в прострацию. Его законный цзихуй - это двадцать китайских юаней. Двадцать долларов - невиданная удача, целое состояние. Что делать? Сказать «да», значит, пойти против закона - вдруг я начну пихать ему доллары, тут и милиция подоспеет, повяжет за валютные спекуляции. Сказать «нет» - упустить цзихуй. Какой же он после этого китаец? Он стоит, не пытаясь принять решение, а надеясь, что ситуация сама как-нибудь разрешится. На лице его написана мука. Так и не дождавшись его решения, я отправляюсь дальше - тем более, что дождь уже кончился.

Во второй половине XIX века в Америке бытовало выражение «китайский шанс». Правда, смысл у него был совершенно противоположный привычному нам. Китайский шанс означал отсутствие каких бы то ни было возможностей и перспектив. Связано это было с тем, что приезжавшие в Америку китайские эмигранты находились в ужасающе бесправном положении, денег им едва хватало на еду, умирали они тысячами - от голода, болезней, антисанитарии. Но это было давно. Сейчас китайский цзихуй совсем не тот.

Китайский цзихуй в наше время не совпадает с понятием счастья. Но он может стать основой для счастья, которое одним знакомым китайцем было сформулировано почти по-пушкински: «У жизни усе спокойно» (сравни «На свете счастья нет, но есть покой и воля»). Под «спокойно» тут понимается богатая, свободная, лишенная необходимости трудиться жизнь. Но перед этим надо поймать цзихуй.